ЛАРИОН. Ах, Вера Владимировна, разве ж здесь можно жить. Но вот ведь, – живу.
ВЕРА. Ларион Кондратьевич, вы ещё наш жених?
ЛАРИОН. Кабы не телефонный звонок из приёмной мэра…
ВЕРА. Мэр придёт поздравить вас, Ларион Кондратьич, лично, в ЗАГС. Именно это он и пытался проделать с утра по телефону да закрутился. Кто ж мог предполагать, что вы, Ларион Кондратьевич, столь дисциплинированно отнесётесь к звонку. Однако, это пришлось по сердцу нашему мэру, и он сейчас бьётся над серьёзной задачей, как достойно отметить ваше поведение с таким великолепным чувством собственного достоинства и готовностью пожертвовать ради общественного порядка и дисциплины личным счастьем. Проще говоря, он подыскивает вам должность в мэрии.
ЛАРИОН. Как неловко, право слово…
ВЕРА. Так, и что же у нас насчёт личного счастья?
ЛАРИОН. Ну, что ж, счастье оно и есть счастье.
ВЕРА. Наш мэр, давний знакомый и земляк моих покойных родителей. Вы ведь знаете нашу с Клёпой, фамилию. Хитлер! Мы – немцы, по мужской линии. Представляете, сколько пришлось пережить нашей семье. А знаете, почему подружился мой отец с будущим мэром? Когда узнал, что тот, по материнской линии, никто иной, как Берия. Так что, они вдвоём всё детство отбивались от желающих взять у них автограф. Смешно, правда?
ЛАРИОН. Счастье!
ВЕРА. Что?
ЛАРИОН. Беда! Лучше нам не видеться бы!
ВЕРА. Что случилось?
ЛАРИОН. Любовь.
ВЕРА. Меня зовут Вера.
ЛАРИОН. Представляете: и вера, и любовь – всё вы! Но нет надежды… для меня. Простите, но я вынужден отказаться от сегодняшнего мероприятия.
ВЕРА. Так вы не идёте в ЗАГС?
ЛАРИОН. Не иду.
ВЕРА. Значит, дело не в звонке от мэра, а в том, что вам не подходит моя Клеопатра?
ЛАРИОН. Сначала дело было в звонке. Теперь в вас. Я вас люблю! А Клеопатра мне не может подойти или не подойти, мы с ней незнакомы.
ВЕРА. Но ведь вы не получите должности в мэрии…
ЛАРИОН. Скорблю. Но ради вас я готов на скорбь.
ВЕРА. У нас есть ещё некоторое количество времени, Ларион Кондратьевич, не переодеться ли вам соответствующе событию? Где ваш гардероб? В спальне, там? Идёмте!
ЛАРИОН. Мне казалось, что я уже всё сказал.
ВЕРА. Идёмте, Ларион Кондратьевич. Ах, какими мы с вами отсюда выйдем минут через двадцать, не больше…
ЛАРИОН. А больше и не надо…
Вера уходит в спальню, за ней – Ларион. Из туалета выходит Чечёткина.
ЧЕЧЁТКИНА (диким шёпотом). Диктофон! Уронила! Эй, мужик! Мужчина, как там вас? (Заглядывает в кухню.) О, какой вернисаж.
ГОЛОС БЕЛЛЫ. Маня! Ты-то здесь откуда?
ЧЕЧЁТКИНА. Оттуда. Кирилл, помогите даме. Выйдите, пожалуйста.
Выходит из кухни Кирилл.
ЧЕЧЁТКИНА. Диктофон в дырку обронила.
КИРИЛЛ. А мне-то?
ЧЕЧЁТКИНА. Заплачу!
КИРИЛЛ. Не вижу?
ЧЕЧЁТКИНА (вынимает купюры из всех карманов). Вот! Подчистую!
КИРИЛЛ (пересчитывает купюры). А что там, на диктофоне?
ЧЕЧЁТКИНА. Не скажу.
КИРИЛЛ. Не желаю лезть в дерьмо, исключительно из-за денег. Я должен понимать, зачем мне оно?
ЧЕЧЁТКИНА. Там трёхчасовая запись на мэра!
КИРИЛЛ. Политика… нет, не полезу.
ЧЕЧЁТКИНА. Я ж сама туда сейчас нырну!
КИРИЛЛ. Аквалангов не держим.
ЧЕЧЁТКИНА. Помоги, заплачу немерянно, я умираю! Всё отдам! Достань мне диктофон! Сама отдамся! Господи, вспомнила, я же стоматолог, бесплатно вставлю и запломбирую в лучшем виде.
Из кухни выходит Валентина.
ВАЛЕНТИНА. Хватит орать. Уедут молодые, разберёмся. А ну, зашли все в кухню. Шагом марш.
СЦЕНА 15. Кухня. Пётр, Белла. Входят Чечёткина, Кирилл и Валентина.
ВАЛЕНТИНА. Когда машина в последний раз приезжала, Белла?
БЕЛЛА. Ассенизаторская? Позавчера.
КИРИЛЛ. Тогда всё там, как надо, не страшно. Отогреем трубу паяльной лампой, пробьём металлическим шестом… и возьмёте вы, Маня, свой подлый препарат в лучшем виде. А почему вы – Маня, почему не Мария?
ВАЛЕНТИНА. Потому что так её назвал Юстиций.
ЧЕЧЁТКИНА. Меня тошнит… мне дурно.
БЕЛЛА. Вреднее у тебя ремесло, Маня Юстициевна, стоит ли здоровья?
ЧЕЧЁТКИНА. Я просила мэра сделать мне квартиру? Просила. Он не захотел откликнуться на просьбу знакомого народонаселения. Так получит поддых, а после нож в спину! И ничто меня не остановит. Ох, как мне муторно. Я на улице, Кирилл, ладно? Жду тебя у выгребной ямы. (Уходит.)
КИРИЛЛ. Приметное место, не промахнусь. Это та самая Маня, которая собралась выдвигаться альтернативой мэру на выборах?
БЕЛЛА. Она.
ВАЛЕНТИНА. Неужели на самом деле выдвинется?
БЕЛЛА. Выдвинется. Квартиру-то надо сделать, за счёт государства, не самой же платить.
ВАЛЕНТИНА. Она ж стоматолог!
БЕЛЛА. Как дантиста, её специально терпят, чтоб по блату, как бы, к ней врагов направлять.
ВАЛЕНТИНА. А выборы разве бесплатно?
БЕЛЛА. Ну, тут желающих насолить власти наберётся с гаком.
КИРИЛЛ. Пойду, осчастливлю Чечёткину. Потом помыться и бегом в ЗАГС, на торжественный акт. Белка, паяльная лампа, где всегда? Поможешь, Петька? Эх, как глянул! Сами виноваты, нечего было квартиру на Лариона переписывать. В наше время близким родственникам доверяют только безнадёжно больные. Он женится, а я, как вступлю во владение жилплощадью, да как загоню её в аренду представителю торговой национальности! Сволочное время. И все мы сволочи. Ну, на посошок? (Выпивает, уходит.)
БЕЛЛА. Чтоб всем бабам такая жизнь выпала, как мне! Как я вас, мужиков, ненавижу. Чтоб вы все спились и утонули в нечистотах собственной натуры. Ну, будем! (Выпивает.) Эх, вы. Но Верку-то, вкусную невестку, я нарисовала! Так заплатите мне! Платите!
ПЁТР. В жизни все проблемы решаются на уровне ниже пояса. А как же мозги, что они? Присмотритесь, судьба одних решается в спальне, судьба других в выгребной яме.
БЕЛЛА. Проняло! Заговорил!
ВАЛЕНТИНА. Говорила же, Петя, тормози с выпивкой.
ПЁТР. Что ни выдумывал бы ум, окончательное слово – за плотью. Причём, на одноклеточном уровне: размножение – испражнение… испражнение – размножение… стыдно!
(Пётр поёт о том, что времена не виноваты в людских проблемах, потому что времена и есть сами люди.)
ВАЛЕНТИНА. Ты сам придумал всю эту историю с фотокарточкой! Себя стыдишься, что ли?
БЕЛЛА. Что!?
ВАЛЕНТИНА. Да, он всех одурачил, а теперь грустит вместо того, чтобы радоваться обильному урожаю. Он просчитал даже звонок мэра и появление здесь Веры.
БЕЛЛА. А приход сюда Кирилла?
ВАЛЕНТИНА. Ну, это уже полнейшая самодеятельность.
ПЁТР. Как стыдно жить. Не лучше ли молчать, изъясняться изредка согласными и пить водку? Или чай… или кефир. Но как приучить себя не соображать, – вот загадка для ума!
БЕЛЛА. Петя! Научи, как мне выбраться из нищеты? Валя, скажи ему! Ведь у меня теперь ни кола, ни двора… ааа!?
ВАЛЕНТИНА. Ох, подружка молодости моей непутёвой, как же помочь-то тебе? Ты, хрыч старый, слушай сюда. Она за твоим младшим братом ходила, пока ты водку жрал без меры и пропивал мою любовь? Ходила. Хочешь, ещё пузырь возьму, добровольно?
ПЁТР. Справедливо. (После паузы.) Выйдут дети из спальни и скажут, что скажут. А мы с тобой, Валентина, в ЗАГС не поедем. Примем ключи от квартиры, возьмём по дороге водки, и – всё.
ВАЛЕНТИНА. Какие ключи?
ПЁТР. От квартиры, где мы сегодня были, там мы и будем жить.
ВАЛЕНТИНА. В квартире Веры? Не может быть!
БЕЛЛА. А как же Клёпа?
ПЁТР. А это, Белла, не наше дело. Ты, главное, не торопись. Дождись общего ухода и на самом видном месте найдёшь решение своей проблемы. Если голова у тебя на правильном месте выросла. Коли не поступишь так, как надо поступить, чтоб обеспечить выход из нищеты, значит, у тебя вместо головы отросла и зацвела махровым цветом совесть. Или совесть, или голова, третьего не бывает.
БЕЛЛА. Что он несёт?
ВАЛЕНТИНА. Ты слушай его, мы с Ларионом послушались, теперь вот возвышаемся. Хорошо, что мой Кондрат пьёт, жаль увлекается.
БЕЛЛА. Хорошо, что пьёт?
ВАЛЕНТИНА. А если бы он свои комбинации выдавал на трезвую голову? Трезвые россияне хуже атомной войны, весь мир от не фиг делать перелопатят и скажут, что так и надо.
ПЁТР. Молодые идут.
БЕЛЛА. Идут… идут? Идут!
СЦЕНА 16. Большая комната. Из спальни входят Вера и Ларион, под руку. Из кухни выходят Белла, Валентина, за ними – Пётр.
БЕЛЛА. Ах, какой вкус у тебя, Верочка, как жениха-то приодела!
ВАЛЕНТИНА. Что любовь с существами-то делает! Истинно прекрасные человеки перед нами!
ЛАРИОН. Наподдавались, родственнички. Не брать же их с собою в ЗАГС в таком виде. Верунчик, дай-ка ключи от твоей квартиры.
ВЕРА. Да, родной. (Подаёт связку ключей.)
ЛАРИОН. Пётр. Возьми ключи, адрес вы знаете. С сего дня станете жить там, у Веры. Правильно, Верунчик?
ВЕРА. Да, родной.
ЛАРИОН (отдаёт связку ключей Валентине). Держи.
БЕЛЛА. А вы, где станете жить?
ЛАРИОН. В отеле. А в день свадьбы нам подарят ордер на квартиру. Да?
ВЕРА. Да, родной.
БЕЛЛА. А Клёпа?
ЛАРИОН. Сегодня она поедет в профилакторий, здесь неподалёку. Да?
ВЕРА. Да, родной.
ЛАРИОН. Тебе нравятся мои родичи, Верунчик?
ВЕРА. Да, родной.
ЛАРИОН. Пётр, пригляди за Кириллом, ни к чему Мане диктофон.
ВАЛЕНТИНА. Будь спокоен, проконтролируем.
ЛАРИОН. Любишь меня, Вера?
ВЕРА. Да, родной.
(Вера и Ларион поют о том, как важно найти друг друга именно тем друзьям, которым, собственно, и надо друг друга найти.)
ЛАРИОН и ВЕРА (вместе). Идём. (Уходят.)
ПЁТР. Вот и ключ. Пойдём, жена.
ВАЛЕНТИНА. Пешочком, муж?
ПЁТР. Спешить теперь незачем и через магазин пройти надо. Слышь, Белла, это личный выбор – или совесть, или выгода… сознание или материя.
ВАЛЕНТИНА. Купи материи и пошей чехол на совесть. Извините, шучу.
ПЁТР и ВАЛЕНТИНА (вместе). Идём. (Уходят.)
БЕЛЛА. Ну, дождалась я общего ухода, а дальше что?
Выходит из спальни Кын.
КЫН. Ох, если бы вы только знали, каково это, под кроватью, переживать чужую любовь!
БЕЛЛА. И ты здесь!
КЫН. Ох, не знаю, я ли это! А где Чечёткина?
БЕЛЛА. Зачем удивляюсь, оно мне надо. Маня в засаде сидела, а диктофон возьми, да упади в выгребную яму. Компромат для Мани – жизнь.
КЫН. Лучше бы она пистолет туда обронила.
БЕЛЛА. Пистолет!?
КЫН. Надо поторопиться в ЗАГС. Какая светская хроника без Майи Кын? Да что хроника, самого свету без меня нету. (Уходит.)
